Я не Алиса, но мой мир тоже слегка ТОГО...
«Все будет хорошо, я узнавала!» Оптимистичная надпись ничуть не повышла настроения Ксюни. Она так и стояла с маленьким кусочком мела в пальцах, плавно переминаясь с ноги на ногу. Слезы вновь навернулись на глаза. Сумка оттягивала плечо, огрызок мела обжигал ладонь. Лак, потрескавшийся по краям, давно пора стереть.
Не больно. Никогда не больно. Только в душе будто холодный комок. Она переживет, она сильная, только вот надо выбросить этот мел, викинуть ненужную куклу, убить в себе любовь. Несложно. Но очень больно. Можно жить с этим, ненавидеть себя за эту любовь, но это тяжело. Даже для нее.
Она шла по заплеванным ступенькам и смотрела под ноги. Она считала. Раз, два, три, четыре….девять…..пятнадцать…двадцать три…….Словно электрический разряд по телу. Снова и снова. Она уже ничего не чувствует. Мел выпал из влажной ладошки. Поскакал по ступенькам, оставляя после себя белую цепочку следов. Насчитал пять или шесть ступеней и остановился. Такова его судьба – быть растоптанным ногами безучастных людей, живущих в этом подъезде. Пятый этаж. Слезы уже не высыхают на её щеках. Она уже почти ничего не видит. Лишь бозобразные силуэты окружают её. Пелена слез закрыла собой окружающий Ксюню мир. Она ничего не чувствует. Плевать.
Потрескавшаяся облезлая краска на раме окна. Грязные, в серых разводах стекла. Все ближе с каждым шагом. Она расстегивает застежку – «молнию» и достает предмет, завернутый в кусок красной клетчатой ткани. Шелк. Он соскальзывает в предмета, находящегося в ее руках. Булавочная головка сверкнула под лучами жаркого весеннего солнца. Кукла из бумаги. Это просто кукла, сделанная из папье-маше. Глаза из пуговиц, пришитых крест-накрест яркими красными нитками. КУКЛА ВУДУ.
Асфальт все приближается. Для куклы. Машина приближается все быстрее и водитель будто не видит препятствия.
Кукла настигла земли. Фонтан брызг. Осколки секлянной пуговицы, той, что изображала правый глаз. Серые пятна на бумаге.
Куча людей. Окруженная серая вольво. И парень под колесами автомобиля. В последнюю секунду его будто сковало. Прямо на пути мчащейся машины. Педаль тормоза опускалась, не замедляя движения автомобиля.
А Ксюня спускалась. Она чувствовала, что избавилась от чего-то, что сковывало её уже несколько дней. Она избавилась от куклы. И не знала, что потеряла гораздо большее.
Дождь. Капли густой пеленой падали на улицы вечно серого города. Капли падали на серый асфальт, оставляя на нем черные вляжные следы. Надпись на асфальте, нарисованная мелом, светилась в темноте городской ночи.
Не больно. Никогда не больно. Только в душе будто холодный комок. Она переживет, она сильная, только вот надо выбросить этот мел, викинуть ненужную куклу, убить в себе любовь. Несложно. Но очень больно. Можно жить с этим, ненавидеть себя за эту любовь, но это тяжело. Даже для нее.
Она шла по заплеванным ступенькам и смотрела под ноги. Она считала. Раз, два, три, четыре….девять…..пятнадцать…двадцать три…….Словно электрический разряд по телу. Снова и снова. Она уже ничего не чувствует. Мел выпал из влажной ладошки. Поскакал по ступенькам, оставляя после себя белую цепочку следов. Насчитал пять или шесть ступеней и остановился. Такова его судьба – быть растоптанным ногами безучастных людей, живущих в этом подъезде. Пятый этаж. Слезы уже не высыхают на её щеках. Она уже почти ничего не видит. Лишь бозобразные силуэты окружают её. Пелена слез закрыла собой окружающий Ксюню мир. Она ничего не чувствует. Плевать.
Потрескавшаяся облезлая краска на раме окна. Грязные, в серых разводах стекла. Все ближе с каждым шагом. Она расстегивает застежку – «молнию» и достает предмет, завернутый в кусок красной клетчатой ткани. Шелк. Он соскальзывает в предмета, находящегося в ее руках. Булавочная головка сверкнула под лучами жаркого весеннего солнца. Кукла из бумаги. Это просто кукла, сделанная из папье-маше. Глаза из пуговиц, пришитых крест-накрест яркими красными нитками. КУКЛА ВУДУ.
Асфальт все приближается. Для куклы. Машина приближается все быстрее и водитель будто не видит препятствия.
Кукла настигла земли. Фонтан брызг. Осколки секлянной пуговицы, той, что изображала правый глаз. Серые пятна на бумаге.
Куча людей. Окруженная серая вольво. И парень под колесами автомобиля. В последнюю секунду его будто сковало. Прямо на пути мчащейся машины. Педаль тормоза опускалась, не замедляя движения автомобиля.
А Ксюня спускалась. Она чувствовала, что избавилась от чего-то, что сковывало её уже несколько дней. Она избавилась от куклы. И не знала, что потеряла гораздо большее.
Дождь. Капли густой пеленой падали на улицы вечно серого города. Капли падали на серый асфальт, оставляя на нем черные вляжные следы. Надпись на асфальте, нарисованная мелом, светилась в темноте городской ночи.